Статьи
Лик пустыни
Опубликовано: 17.12.2018
В школе нас учат, что приблизительно одна треть воды, выпадающей на землю в виде дождя или снега, расходуется на испарение; вторая треть впитывается в землю, или, как говорят, расходуется на подземный сток, а третья стекает по поверхности земли, образуя ручьи и реки. Это правило сохраняется довольно постоянно.
Но пустыни давно принято называть «странами парадоксов», где все необычно. И для них это правило трех равных частей оказывается неприменимым.
Представьте себе песчаную пустыню. Ее поверхность сложена мощными толщами чистых перевеянных сыпучих песков. Ветер выдул к унес все илистые или пылевые частицы. Грунтовая вода в пустынях глубока. Понятно, что при таких условиях, сколько бы ни выпадало дождя или снега, вся вода впитывается тут же в песок. Толщи его никогда не могут насытиться водой и поэтому не отдают ни капли на поверхностный сток. Песчаные пустыни — это страны, лишенные стока, где вода почти никогда не течет по поверхности земли, даже непосредственно во время дождя.
Случается, что сильный ливень образует промоину на склоне, сложенном глинистым песком. Но уже по соседству вода впитывается, а вскоре ветер уничтожит и промоину, засыпав ее песком.
Но мы знаем, что пустыни бывают не только песчаные. Широко распространены, например, глинистые пустыни. Здесь первые же капли дождя напитывают тонкий верхний слой глины, а вслед за тем вода начинает полностью стекать, образуя поверхностный сток, несравненно более сильный, чем это бывает в странах умеренного климата. В таких местах редкие в пустыне дожди образуют настолько густую сеть промоин и оврагов, что эти «дурные земли» становятся совершенно непроходимыми.
Но далеко ли стекают воды в пустыне? Ведь дожди там выпадают редко и идут недолго. Правда, случаются ливни, когда за несколько минут сразу хлынет столько воды, сколько иной раз и в полгода, а то и в год не выпадает. Устремится она потоками, но только домчится до какой-нибудь западины, а ливень и кончился. Разольется вода озерком, но не хватит ее, чтобы заполнить западину до краев, перелиться и найти себе путь дальше. А вскоре выглянет солнце и начнется такое сильное испарение, что через месяц-два от озерка останется лишь высохшая и растрескавшаяся площадка.
В пустынях слишком мало выпадает дождя и снега, слишком сильно испарение и слишком жадно поглощается вода иссушенной землей, чтобы редкие дождевые и талые воды могли по ней далеко стекать. Поэтому пустыни — это страны без рек. В пустынях Австралии и Африки большинство населения никогда не видало реки или ручья. Люден, никогда не видавших рек, можно было сыскать и в наших пустынях.
Чужие реки — главное богатство пустынь . Бывают в пустынях, однако, не свои собственные, а «чужие», «транзитные» реки. Они встречаются там, где по соседству с пустынями расположены высокогорные области со значительно более влажным климатом. Реки, питающиеся вечными снегами, ледниками и горными дождями, собирают воду с громадных областей и затем, спустившись на равнины, могут иногда пройти по пустыням много сотен и даже более тысячи километров пути. Такие транзитные реки несут подлинно «живую» воду, дающую пустыням богатейшую жизнь. Ведь нигде нет столько солнца и тепла, сколько в пустынях. Нигде почвы не бывают так насыщены необходимыми растениям легко растворимыми солями, как в тех же пустынях.
Поэтому здесь, где безоблачное горячее небо и плодородная почва сочетаются с обилием пришлой воды, вес растет, как в сказке. Недаром именно в пустынях на чужих водах человек возделал самые богатые и самые древние оазисы. Стекающий с гор тропической Африки Нил помог создать богатство и древнюю культуру Египта. На Тигре и Евфрате обрабатывались в глубокой древности орошаемые поля и «висячие сады» древних стран — Ассирии и Вавилона. Ганг и Иравади поят поля Индии. Аму-Дарья, Сыр-Дарья, Зеравшан, Мургаб и другие реки, стекающие со снежных вершин Памира, Тянь-Шаня и Парапамиза, использованы человеком для создания оазисов Средней Азии. Можно спорить, на каких из этих рек возникла в пустыне культура раньше, но совершенно бесспорно то, что сейчас она развивается быстрее всего именно в наших среднеазиатских пустынях, где богатство достается тем, кто выращивает его своими руками.
Теряющиеся реки. С детства мы знаем, что Днепр впадает в Черное море, Нева — в Финский залив Балтийского моря и что всякая река, как бы ни была она мала, куда-нибудь да впадает. Любой ручеек, в конечном счете, доносит свои воды до океана, и любой участок суши является частью «бассейна питания» какого-нибудь океана. Но и этому закону не подчиняются пустыни.
В заоблачных высотах Алая из вечных снегов, из-под мощного ледника вырывается клокочущая, ревущая среди скал река Зеравшан. Воды ее питают поля и сады районов древнейших культур Среднем Азии. По сотням каналов и тысячам арыков разбираются воды Зеравшана в Бухарском оазисе, и к нижележащему Каракульскому оазису, с глубокой древности славящемуся своим ценнейшим в мире каракулем, доходит лишь малая часть воды. Куда же впадает могучий Зеравшан? Никуда. Точнее, последняя его капля впадает в последнее поле Каракуля. Зимой, когда значительно меньше приходит с гор воды и когда она не нужна для орошения полей, остатки ее, не впитавшиеся по пути в толщи песков и галечников, изредка доходят до озера Денгиз-Куль. Но их так мало, что годами дно озера представляет собой сверкающую на солнце залежь соли. После 1930 года вода не приходила в озеро ни разу, а теперь ее и не пустят туда; в специально сооруженных водохранилищах она запасается для орошения.
Зеравшан не исключение, а правило в пустынях. Каждая река, впадающая в море или океан, образует дельту, где отлагает все приносимые ею песчаные и илистые наносы. Дельты бывают и у рек пустыни. Широким веером раскинулись в Туркмении дельты рек Мургаба и Теджена. Но это «слепые» дельты, в которых реки, растекаясь по полям, теряют и свою воду и свои наносы. Их дельты располагаются не на берегах морей, а в центре пустыни.
Области без стока. Лишь самые крупные транзитные реки пустынь доносят свои воды до океана. Слишком велики Нил, Тигр и Евфрат и слишком быстро они текут, чтобы пустыни успели выпить полностью их воды. Другие реки, среднеазиатские и казахстанские, Аму-Дарья, Сыр-Дарья, Или, доносят свои воды до крупных замкнутых озер — Аральского моря и Балхаша, но пустыни испаряют воду и этих морей и озер. В один лишь Арал реки приносят на протяжении сотен лет ежесекундно почти по 2 тысячи кубических метров воды. И всю эту воду жадно «выпивает» синее безоблачное небо, отдающее назад, на землю. в течение года в виде дождей слой всего лишь в 6—10 сантиметров толщиной. Горячий сухой воздух впитывает в себя с поверхности Арала слой воды около 1 метра толщиной, а отдает на землю примерно в 10—16 раз меньше. Такое жадное поглощение воды сухой землей и горячим воздухом и является причиной того, что пустыни не отдают воды на сторону, не питают ни рек, ни морей, а являются «бессточными областями».
Бессточность — это характернейшее свойство пустынь.
В бессточных странах солнце вытягивает влагу не только из почвы, но и из более глубоких слоев и обогащает поверхностный слой почвы легко растворимыми солями, делая ее плодородной. Но если влага близка, то испарение может итти так сильно и из подпочвы будет вынесено столько солей, что на поверхности земли появится белая корка солончака и почва окажется непригодной для растительности. Следовательно, бессточность — это иной химизм почв, иные условия существования растений и животных, иные хозяйственные заботы человека. Надо бороться не с водой, а за воду, за сохранение ее в искусственных водохранилищах, за полив полей, за опреснение воды и почвы, за каждую каплю воды, одинаково нужную человеку, животным и растениям.
Но иногда и здесь человеку приходится энергично бороться против воды. В таких местах, где слишком близкие грунтовые воды, испаряясь, успели засолонить почву, в дополнение к оросительным каналам устраивают густую сеть глубоких осушительных каналов и поздней осенью, затопляя поля, промывают землю и выщелачивают соли. Недаром говорят, что «искусство орошения состоит в искусстве дренажа». Там, где создается питающая землю оросительная сеть, подобная артериальной, там необходима и дренажная, подобная венозной, сеть, уводящая из оазисов засолоняющиеся при орошении излишки воды. Только при этом условии почвы оазисов можно предохранить от засоления и иметь возможность использовать их на всей площади оазисов, а не так, как это бывает в районах древнего орошения, где осело стишком много солянюй «накипи», где фактически орошается 20—30 процентов земли.
Чужие реки — это основное богатство пустынь, но пользоваться им надо умело. Богатство это отнюдь еще не исчерпано ни в наших пустынях, ни в пустынях других стран и материков. И творческие усилия людей смогут еще несказанно увеличить площади оазисов, разумно используя воду рек, пересекающих самые различные пустыни мира.
Блуждающие реки. Взгляните на карту Средней Азии и Казахстана, и вы увидите, что к западу от низовий Сыр-Дарьи показаны ее «сухие русла» — «староречья». Десятки таких русел, покинутых реками, бороздят пустыни, в которых текут чужие реки. Пустыня, раскинувшаяся на восток от низовий реки Или, когда смотришь на нес с самолета, представляет собой сплошной лабиринт речных излучин, среди которых прекрасно сохранились более врезанные русла староречий.
Как Сыр-Дарья скиталась по пустыне Кызыл-Кумы.
Наш караван как-то выбирался из Кара-Кумов, со стороны Сарыкамышской впадины, к Хивинскому оазису низовий Аму-Дарьи. Прошло уже четыре дня, как мы в последний раз запаслись водой и напоили верблюдов. Им тяжело итти, и они беспокойно и надоедливо орут. Лошади переведены на «сухой паек» — одно ведро воды в день — и понуро плетутся в хвосте каравана. Но вдруг люди сразу ускорили шаг. Впереди, совсем невдалеке, расстилалась широкая гладь реки. До воды оставалось метров 300—400; было видно, как переливается рябь, вода блестела среди кустов тамариска. Очевидно, какой-то неожиданный разлив Аму-Дарьи. Вот повезло! Но почему вода не приближается? Почему один из кустов как-то странно выплывает из воды и становится выше? А другой куст? Ведь он был среди воды, а теперь вода далеко от него. Так, значит, это не вода, а только мираж? И сразу еще ощутимей становятся жара и жажда.
Воды здесь нет, до ближайшего колодца еще добрые сутки хода, а между тем мы все время идем по следам воды, и это не только мираж. Развалины зданий, высокие полуразрушенные башни и стены крепостей, масса битого кирпича и глиняной посуды встречаются нам на безжизненной равнине. Остатки многочисленных каналов и арыков, правильные прямоугольники когда-то существовавших здесь полей раскинулись среди блестящей на солнце и до звона твердой, растрескавшейся глиняной поверхности такыра.
Здесь все мертво теперь, но все говорит о былой обильной жизни. Когда-то расстилались вокруг поля древнего Хорезма, могучей и культурной державы старого Востока. В XIII, а местами еще и в XVI веках тут цвели сады и зеленели поля, но ушла вода, и люди покинули веками возделывавшуюся землю. Одни лишь развалины да глубокое древнее русло Старой реки (Куня-Дарьи) говорят о том, что некогда здесь была вода.
На юг от Казалинска и на запад от Кзыл-Орды, на левобережье Сыр-Дарьи раскинулась необозримая пустыня Кызыл-Кумы. Не вся она покрыта песками. На 400 километров от реки вглубь пустыни, до самых берегов Арала, протянулись извивающиеся сухие староречья. А ведь всего лишь в 1816 году по сухой ныне Жана-Дарье частично текли еше воды.
Другие староречья Сыр-Дарьи, например Куван-Дарья, были полноводны еще в 1842 году. Каракалпаки в течение ряда столетий использовали воды этих староречий, так же как и низовья Аму-Дарьи, для орошения своих полей. Но уже двести лет назад они полностью переселились в более обеспеченные водой низовья Аму-Дарьи, и районы древней ирригации на староречьях Сыр-Дарьи теперь совершенно безводны.
Прежде Аму-Дарья впадала не в Аральское море, а в Сарыкамышскую ападкну. Одним из ее протоков, текших в Сары-Камыш, являлась Куня-Дарья. (Фото А. С. Кесь.)
Из Сарыкамышского озера вытекала прежде река Узбой, дно которой на больших пространствах покрыто теперь солью. (Фото автора.)
Редки в пустынях родники, и обычно они имеют соленую воду. Этот соленый родник Гурлюк-Су вырывается из-под корней тамариска иобразует грохочущий ручей на дне Сарыкамышской впадины (фото А.С. Кесь)
Первые путешественники по пустыням, встречая такие заброшенные районы, находя среди песков раковины пресноводных моллюсков или глиняные гальки, принесенные водой, считали это несомненным и неопровержимым доказательством того, что раньше в пустынях было много соды, но что со временем, да и теперь, пустыни усыхают. Такие выводы делали некоторые исследователи и наших пустынь. Они считали, что Средняя Азия быстро усыхает и потому бессмысленно вкладывать какие-либо средства в ее освоение.
Великой заслугой покойного президента Географического общества Союза ССР академика Льва Семеновича Берга было то, что он еще в 1905 году доказал и обосновал всю неправильность таких выводов. Анализируя данные об изменениях климата в различных странах Азии, Африки, Америки и Европейской части России, Берг показал, что «о беспрерывном усыхании в течение исторического периода не может быть и речи», так же как и о беспрерывном усыхании земли со времени окончания ледникового периода. Этот четко обоснованный вывод, горячо и убедительно поддержанный в 1908 году знаменитым русским климатологом А. И. Воейковым, развеял страхи о безнадежности орошения Средней Азии и способствовал относительно быстрому росту ирригации даже в условиях царской России.
Почему блуждают реки в пустынях? Но если климат оставался неизменным, то почему же исчезли реки в тех местах, где они, несомненно, раньше протекали? Чтобы ответить на этот вопрос, надо прежде всего оговориться, что речь идет не об исчезнувших реках, а о реках, изменивших направление своего течения.
Представьте себе реку, берущую начало в горах и стекающую на равнину. Если такая река находится в области умеренного или влажного климата, то склоны гор, даже на самых крутых участках, будут одеты сплошным растительным покровом. Такая река будет питаться в основном источниками, профильтровавшими свои воды сквозь толщу наносов. Ее чистая и прозрачная вода будет немного мутнеть лишь во время дождя. Спустившись на равнину, река умерит скорость своего течения, но чем дальше будет течь, тем больше будет принимать притоков и тем полноводней будет она становиться, пока не дойдет в виде большой реки до моря или океана. И сколько бы ни попадало в такую реку весенних наносов в виде тонкой мути, смытой талыми водами с полей, или даже песка, она не только сможет донести их до моря, но во время разливов еще сильнее будет углублять свое русло.
А теперь представьте себе другую реку, которая течет не во влажных, а в пустынных странах. Она берет свое начало высоко в горах, питаясь талыми снегами и ледниками. Воздух сравнительно сух и в горах. Его температура постоянно и быстро меняется. Почти каждую ночь бывают морозы, а днем солнце жжет сильнее, чем в пустыне, накаляет камни, но мало нагревает разреженный воздух. Растительность есть не повсюду. Оголенные скалы, нагревшиеся на солнце, быстро остывают в тени и лопаются, шелушатся. Вода, затекающая днем в мельчайшие трещинки зерен гранита, как только заходит солнце, замерзает; расширяющийся лед разрывает гранит, превращал его постепенно в щебень и песок. Дресва эта ссыпается вниз по склону, образуя либо осыпь шуршащих, «тарахтящих» камней (тарахташ), либо грандиозные осыпи в сотни метров высотой, которые от одного лишь сорвавшегося камня приходят в такое движение, что киргизы на Тянь-Шане и Памире называют их каменными ураганами (ташураган). Реки загромождаются этими осыпями, перекатывают щебень и камни вниз, и постепенно часть их превращают в массу песка. Как только такая река выйдет на пустынную равнину, скорость ее течения резко уменьшится. Она не в силах будет нести валуны и гальки, отложит их в виде гигантских каменных конусов выноса и разобьется среди них на десятки протоков. Такая река понесет песок дальше, но чем больше будет течь по пустыне, тем больше она будет терять воды на испарение и фильтрацию в свои же, но более древние наносы. В пустыне река не получит ни одного притока, и воды ее начнут иссякать. Вскоре река не в силах окажется тащить даже песок и начнет все больше откладывать его на дне. Русло станет приподниматься па этих наносах, а вода выступать из него, разливаться и, найдя какое-нибудь понижение, промоет к нему путь поглубже, хлынет в него и навсегда забросит свои прежние низовья. И в память о былом ее течении останутся обширные площади речных наносов, а иногда и древние культурные оазисы, неожиданно лишившиеся воды. Человек в таких случаях бывал принужден забрасывать поля и города и перекочевывать вслед за рекой на новые земли. Только в наши годы такие реки надежно сковывают дамбами, не разрешая им «своевольничать».
Несколько страничек из жизни Аму-Дарьи. Типичная пустынная река у нас в Средней Азии Аму-Дарья. Только что описанная схема всецело относится к ней. Русские ученые достаточно подробно изучили биографию этой крупнейшей реки за несколько миллионов лет ее жизни. В кратких чертах история ее жизни сводится к следующему.
Палеогеографическая схема системы: Аму-Дарья — Сары-Камыш — Узбой.
Невысоки были горы Памиро-Алая в ту эпоху, когда на земле появились первые, еще почти лишенные перьев и покрытые чешуей птицы. Климат был тропический и влажный. Склоны гор поросли гигантскими папоротниками и деревьями. В болотах и в устьях рек накоплялись растительные массы, образуя уголь так называемой юрской эпохи. К подножиям гор подходили волны моря, затоплявшие многие теперешние окраинные хребты и все равнинные пространства Средней Азии и Казахстана. С возвышенностей стекали небольшие реки — предшественницы современной Аму-Дарьи. Но уже к концу той же юрской эпохи климат стал настолько сухим, что в морских заливах, благодаря испарению фильтровавшейся через песчаные перемычки морской воды, стали накопляться толщи солей. Сначала отлагался гипс, затем поваренная соль, наконец откладывались и наиболее растворимые и самые ценные калийные соли. Меньше стало воды в реках, но, как всегда в тропиках, сухие сезоны ежегодно сменялись дождливыми месяцами, и взбухшие реки сбрасывали с гор на равнины толщи щебня, гравия и валунов, покрывавшихся затем красноземной субтропической почвой. Толщи этих осадков мощностью в несколько километров, накопившиеся на протяжении сотен тысячелетии, слагают теперь целые хребты на окраинах. Памира и Алая, в западном Узбекистане и Таджикистане.
И только значительно позднее, когда на земле существовали не только разнообразные птицы, но и различные млекопитающие, в первой половине третичной эпохи, начали происходить великие преобразования лика земли. Низкие горы стали смещаться, сдавливаться, а потом подниматься. По всему земному шару начал образовываться пояс «альпийской складчатости» (названной так потому, что в это время вместе с Тянь-Шанем, Памиро-Алаем, Кавказом, Крымом и Карпатами образовались и пересекшие Европу Альпы).
Море начало быстро отступать с равнин Средней Азии. Климат оставался субтропическим пустынным, но горы поднялись до тех высот, где выпадало значительно больше осадков. Реки вновь стали полноводней и, объединившись вместе на осушавшейся от моря равнине, породили крупную единую реку. Это была уже настоящая прародительница Аму-Дарьи. Ее так и называют Пра-Аму-Дарьей. По мере подъема гор река все больше размывала их склоны, все больше сносила воды и песка и наращивала песчаные равнины, раскинувшиеся от подножий гор до самого моря. Много раз Пра-Аму-Дарья загромождала свое русло и находила себе новый путь, оставляя после себя песчаные пустынные равнины. И уже тогда, когда на земле существовал первобытный человек, Пра-Аму-Дарья в последний раз откладывала пески на равнинах южной части Кара-Кумов, сливая свои воды с водами рек Мургаба и Теджена. На месте западной части Кара-Кумов располагался залив тогдашнего Каспийского моря, называемого геологами Хазарским. В заливе морские раковины смешивались с пресноводными, жившими в реке и сносившимися ею в море, Это было в эпоху таяния ледникового покрова самого большего оледенения, когда ледниковый щит опускался по долине Днепра почти до Запорожья и по долине Дона до окрестностей города Калача, а Каспийское море сливало избыток своих вод через Манычский пролив в Черное море.
Но вскоре после этого Пра-Аму-Дарья загромоздила свое русло настолько, что потекла в совсем другом — северном — направлении: невидимому, она воспользовалась древним руслом Зеравшана, тогда многоводной реки, не разбиравшейся еще на орошение. Возможно, что в это русло впадала прежде и Сыр-Дарья, которая на протяжении конца плиоцена и всего четвертичного периода многократно блуждала по Кызыл-Кумам, находя себе пути между останцевыми горными массивами. Она начала свою историю с того, что текла от Ферганы прямо на запад, через Голодную степь в сторону Бухары и, каждый раз меняя направление течения, выискивала себе путь все далее и далее на север.
Поворот Пра-Аму-Дарьи на север надо считать рождением современной Аму-Дарьи. Вслед за изменением течения началось новое горообразование. Северная часть Кара-Кумов начала медленно приподниматься, словно всплывая. Но так как сложена она была рыхлыми толщами речных лесков и глин, то Аму-Дарья легко успевала пропиливать себе долину. Выйдя на север, Аму-Дарья нашла ряд котловин и начала изливать в них свои воды и заносить котловины своими наносами. Это было в период последнего оледенения наших русских равнин.
В связи с таянием льдов этого оледенения Каспий стал многоводней, и вновь на месте западной части Кара-Кумов образовался далеко вдающийся в пустыню залив так называемого Хвалынского моря второй половины ледникового периода истории земли. Он омывал песчаные берега и подмыл в них уступ, оставшийся доныне. На склонах Балханских гор (к востоку от Красноводска) сохранились ряды валунно-галечных валов, набросанных волнами этого залива. Морские раковины этого времени тысячами встречаются в каждой котловине выдувания среди песков. Но нет среди них ни одной пресноводной раковины, так как именно в эту эпоху Аму-Дарья ушла из Кара-Кумов и унесла свои воды на север.
Прорвавшись на север, Аму-Дарья сперва заполнила Хивинскую низменность, образовала в ней озеро, а избытки вод понесла далее на север, образовав Акчадарьинское русло. Когда Хивинское озеро оказалось выполненным песчаными наносами Аму-Дарьи, Акча-Дарья стала накоплять свою обширную дельту у юго-восточного побережья Арала. Затем незначительный подъем гор Султан-Уиз-Даг и их восточного продолжения — плато Кукча — преградил путь аму-дарьинским водам.
Вновь Хивинская низменность оказалась затопленной озером, которое поднимало свой уровень до тех пор, пока не размыло известняково-гипсовый барьер на западе и не излилось в пустынную глубокую впадину Сары-Камыш.
Немного времени понадобилось Аму-Дарье на то, чтобы затопить своими водами Сарыкамышскую и лежащую уже среди Устюрта Ассакеауданскую впадины, превратить их в одно огромное пресноводное озеро. И все же площадь озера оказалась недостаточной, чтобы уравновесить испарение и приток аму-дарьинских вод. Уровень их поднялся еще выше и нашел меток на юг, и сторону Каспийского моря. Так на глазах первобытного человека пустыню пересекла новая река — Западный Узбой. Западным его называют в отличие от Келифского Узбоя — цепи солончаковых котловин, расположенных в Юго-Восточных Кара-Кумах.
Воды Западного Узбоя, сравнительно небольшой реки, по которой текло лишь около пятой доли современной Аму, быстро промыли себе долину свыше 500 километров длиной (а с излучинами более 755 километров) и впадали в Каспий в окрестностях теперешнего города Красноводска.
Несуществующая река. Сухо сейчас русло Узбоя. Много веков не текут по нему воды. Но русло сохранилось во всей своей свежести. Местами оно углублено до 60 метров, образуя глубоко врезанные излучины. Местами его долина расширяется до 6 километров. В трех местах Узбой пересекал участки, где слои земной коры сгибались в складки, продолжавшие постепенно приподыматься. В этих местах реке пришлось не только промыть древние речные наносы, но и пропилить себе путь в известняках. С этой работой река не успела справиться полностью. Она срывалась с известняковых плит грохочущими водопадами, а под ними, вращая камни, выдалбливала в скалах глубокие ямы — водовороты.
Не ревут теперь водопады Узбоя. Спокоен и неподвижен воздух. Ничто не нарушает тишины там, где раньше грохотали потоки. Но нависшие белые и желтые скалы так бережно хранят следы точившей их воды, KaiK будто она ушла лишь несколько дней назад. А внизу, под карнизами этих скал, спят глубокие изумрудно-зеленые озера с совершенно прозрачной водой, питающейся ключами. Немногим удалось видеть подобные озера. И дно и скалистые берега их сверкают на солнце сквозь прозелень тысячами подводных люстр. Они образованы трупными, величиной в 10—20 сантиметров, белыми кристаллами гипса, растущими гигантской щеткой из рассолов этих озер. Хрустальные берега и изумрудная, но мертвая вода.
Узбой — это одна из самых молодых на земле рек. В геологическом смысле он существовал совсем недолго, хотя его возраст измерялся, по-видимому, десятком тысячелетий.
От Сарыкамышской впадины к Каспийскому морю на 775 километров протянулось извивающееся русло несуществуюшей теперь реки Узбой (фото автора).
Почему же исчез Узбой? Потому, что воды Аму-Дарьи, заполнив своими наносами всю Хивинскую низменность, нарастили на ее месте пологую выпуклую дельту и свернули с нее не на юго-запад, как текли прежде, а на север, к теперешнему Аральскому морю.
Город, обреченный в жертву стихиям. В 70-х годах XIX века, завоевывая Туркестан, русские войска, дойдя до берегов Аму-Дарьи, построили в 7 километрах от реки укрепление, вскоре переименованное в город Петро-Александровск.
К северу от прежнего Петро-Александровска, а теперешнего Турткуля Кара-Калпакской АССР, расстилается обширный оазис, поля которого прерываются участками летучих песков. Невелики эти участки, невысоки на них барханы. Много ли ветер может сдуть с них песчинок? Но посмотрите на фотографию (на вкладном листе между стр. 64—65), и вы увидите, что город постепенно, но неуклонно погребается под барханами и под узкими, вытянутыми вдоль направления ветра грядами сыпучего песка.
Гонимые ветром пески и блуждающая по пустыне Аму-Дарья уничтожают город Турткуль. Пески, наступающие из Кызыл-Кумов, засылали уже несколько кварталов. Город, видимый на фотографиях, сделанных в 1947 году, уже смыт могучей рекой; от него осталось лишь два квартала. (Фото А. А. Ямнова.)
Ветер в пустыне из песчинок создает с течением времени целые горы. Мы умеем останавливать пески, и там, где это нужно, мы не подпускаем их к своим полям, а тем более к городам. Однако здесь мы не боремся с песком, и для этого города страшнее не песчаный саван, который природа набрасывает на него с севера, а воды кормилицы-реки, омывающей его с юга.
По законам течения рек, каждая их излучина стремится постоянно перемещаться вниз по течению и каждая река стремится подмывать в северном полушарии свой правый берег, а в южном — левый. Город Петро-Александровск был заложен вдали от реки, но на правом берегу и ниже излучины, следовательно под угрозой действия обоих этих законов.
Легки супесчаные наносы Аму-Дарьи. Они легки для мотыги (кетмень), которой создавали каналы, легки для сохи (омач), которой их перепахивали, легко впитывают воду при орошении и легко отдают свои питательные вещества растениям. Но с еще большей легкостью обваливаются эти пористые наносы в ту реку, (которая их когда-то породила. Побудьте летом ночью на берегу Аму, и вы услышите то тут, то там быстрые всплески, глухие удары, мощные гулы и уханья, как от отдаленных залпов тяжелых орудий. Это воды вечно блуждающего древнего Окса, или Джейхуна, разрушают свои берега. Ширина Аму-Дарьи намного больше Волги. Ее мутная, бурлящая и быстро текущая вода разрушает любое препятствие, встречаемое на пути. «Дегиш» — называется это бедствие речного подмыва. Для защиты от дегиша постоянно устраивалась длинная береговая дамба, но ежегодно на протяжении 2—3 километров вода разрушала ее вновь. За десять лет — с 1924 по 1933 год — река на землях трех аулсоветов (Ходжаелинского, Турткульского и Сахтнянского) смыла полосу культурных земель в 3 километра шириной! В 12—16 километрах ниже Турткуля за одиннадцать лет — с 1905 по 1915 год —Аму передвинулась вправо от 4 до 6 километров.
В 1888 году Петро-Александровск находился на расстоянии от 3 до 5 километров от реки. В 1932 году расстояние в 5 километров сократилось до 1200 метров, а 3 километра превратились в 800 метров. Неудивительно, что борьба с подмывом, угрожавшем столице молодой Кара-Калпакской автономной республики — Турткулю, была усилена. Река в эти годы бушевала особенно свирепо. Так, например, по точным инструментальным ежедневным наблюдениям, только за один июль 1932 года ею была уничтожена полоса берега в окрестностях города в 500 метров шириной! Борьба с рекой осложнялась большими глубинами, скоростью ее течения и невозможностью закрепить легко размываемый грунт.
Было испытано много способов: и дешевых и дорогах, и временных и казавшихся капитальными. А в результате ко времени, когда воды Аму дошли до жилых зданий Турткуля, было подсчитано, что весь городок стоит значительно меньше, чем защита его от водной стихии Аму. Нужно ли было продолжать этот труд? Не разумнее ли было те силы и средства, которые непрестанно тратились для борьбы с коварной и могучей рекой, израсходовать на сооружение нового города, лучшего, большего, заложенного в более удобном и безопасном месте? Так и поступили. Турткуль оставили во власти стихии, а вместо него была построена новая столица Кара-Калпакской АССР — прекрасно распланированный Нукус, начинающий превращаться в город-сад.
Посмотрите на фотографию между стр. 64—65, и вы увидите, как река Аму-Дарья гложет город Турткуль. В парке (в центре снимка) по вечерам собирались жители города отдохнуть от дневной жары, посмотреть кино. Снимок этот был сделан в сентябре 1946 года. А в октябре 1947 года, когда я вновь приехал в Турткуль, то не узнал города. Этого парка уже не оказалось, снесены были и окружающие кварталы (на переднем плане снимка). В августовские дни 1947 года река вновь унесла полосу в два квартала.
Прошло несколько лет, и в 1951 году центр Турткульского района пришлось перенести в Новый Турткуль, созданный в 12 (километрах от прежнего. От старого Турткуля осталось лишь несколько кварталов, и кто знает, быть может, в ближайшие годы не станет и их, а на месте Турткуля будут плескать воды Аму. Но не жалейте этого погибшего города! Труд надо тратить на разумное дело. Отступление у Турткуля освободило нам руки от упорной борьбы с Аму-Дарьей и дало возможность создать два новых, значительно лучших города: сперва столицу Кара-Калпакской АССР — Нукус, а затем Новый Турткуль, а также оросить и благоустроить многие сотни тысяч гектаров культурных земель.